Аэропланы над Мукденом - Страница 18

— Чем обязан?

— Шолом, ясновельможный пан! Моя Сима слушала новость, что господин из Санкт-Петегбуга спгашивает честных и умелых мастегов. А кто сумеет спгавиться лучше Хаима Менделя? Узнайте у любого в Логойске — Хаиму можно довегять, — еврей настолько картавил и искажал букву «р», что Самохвалов понимал его не без труда.

— Я полагаю, что Мендель именно вы и есть.

— Таки да! Пгиятно иметь дело с умным человеком.

Минские мастеровые недовольно оглядывались. Никто не упрекнет евреев, что они плохие работники, но никто на Руси работать с ними не хочет, даже минчане, с детства к иудеям привычные — и Минск, и Логойск входили в черту оседлости, где семитское население намного превышало число славян. Ругнув, себя, что не прихватил пару верных людей из Северной Пальмиры, Самохвалов ответил кандидату, что подумает.

На следующий день он заявился, к графу, который посмеялся над «жидами-авиаторами», но в летнее время также не мог помочь людьми, и к раввину, который подтвердил репутацию Менделя и рекомендовал еще Иосифа Каца, обувного мастера по основной профессии и умельца широкого профиля в свободное от сапожного творчества время. Отставной солдат Прохор Семенов, по причине изрядной хромоты к работам негодный, вызвался сторожить барское имущество, прихватив курковое ружье и брехливого беспородного пса. Пестрая интернациональная мужская команда, изредка разбавляемая суровой женой Прохора, приносившей из Силичей продукты и прибиравшейся в избе, начала подготовку к стартам.

«СаМоЛет-1», странноватое деревянно-тканевое сооружение, затих в ожидании на деревянном помосте у верхушки горы. Его слегка заостренное крыло напоминало скорее букву V, нежели греческую дельту. Не собираясь гнаться за продолжительностью безмоторного полета, Самохвалов уменьшил размах крыла по сравнению с крымским планером. Зато все двенадцать метров поверхности располагались на одном уровне, без концевых загибов вверх. Для управления креном компаньоны приделали пару крыльев из фанеры площадью около пятнадцати квадратных футов каждое, закрепленных на подкосах и растяжках под несущими плоскостями основного крыла. Простейшее хвостовое оперение из двух стабилизаторов, отклоняющихся вверх-вниз от ручки управления, выполняло функцию руля высоты. Вся конструкция была расчалена тонкими тросиками, протянувшимися поверх крыла к короткой мачте, снизу — к стойкам шасси.

Фюзеляж в обычном понимании отсутствовал, как и пилотское кресло. По задумке Самохвалова он в момент разбега должен был удерживать планер за поперечную перекладину, как на «Орле», и катить конструкцию вперед по деревянному настилу на двух колесиках. В момент отрыва от поверхности он собирался прыгнуть вперед на подвес, подтянувшись за поперечину, расстопорить рукоятку управления и продолжить полет, возлежа животом в люльке подвеса, удерживая левой рукой рукоять, подобную стоявшей на «Орле», а правой управлять высотой и креном. Между колесами и авиатором оставалось достаточное пространство, чтобы со временем туда впихнуть сигару реактивного двигателя и зафиксировать первый моторный полет. На бумаге выглядело так гладко!

Для начала «СаМоЛет» никак не хотел взлетать в режиме воздушного змея, беспилотный, с сорокакилограммовым мешком песка вместо Пети. Несмотря на аэродинамический профиль крыла, обтянутого с двух сторон шелковой тканью, пропитанной лаком, планер разгонялся лебедкой против ветра, чуть приподнимался над деревянным настилом и тут же опускался, как только трос переставал натягиваться на барабан. Где среди Западно- Европейской равнины найти устойчивые ветры, которые держали бы аппарат как в Коктебеле?

Набегавшись в волнении вокруг верхушки горы, Самохвалов объявил перерыв до завтра. Его тут же облепили пейсатые мастера, объясняя, что гривенник за день работы — издевательство над бедными евреями, и нужно накинуть еще полстолько. Прохор посмеивался, а его супруга особенно сильно гремела чугунками с едой, в звуке давая выход антисемитским эмоциям.

Черноволосые и темноглазые подростки, полный день норовившие подержаться за планер, трос или лебедку, также заявили, что они работали, и вымогали по паре копеек. Со злости Самохвалов шуганул их всех, пригрозив нанять вместо Иосифа и Хаима таких же умельцев из Острошицкого городка. Не получив ни гроша свыше обещанного, евреи запричитали «ой вей!» (какое горе!), сели в повозки и укатили в Логойск, но назавтра появились как ни в чем не бывало. Из юной поросли притащился лишь сын Менделя — Мордка, который вызвался помогать исключительно из любви к авиации.

Расстроенный планерист приказал переделать помост. В отличие от опыта Можайского, чей снаряд катился под уклон, Самохвалов решил разгонять аппарат вверх по принципу трамплина. У переднего обреза настила помощники привернули блок. По замыслу трос, пропущенный через блок, разгонит планер, а в момент взлета Петр рукой отстегнет карабин и взмоет ввысь.

Просчитывая этот вариант в уютном питерском кабинете, компаньоны не учли, что планерист в момент отрыва от земли — весьма занятой персонаж. Ему нужно оттолкнуться ногами, прыгнуть вперед в люльку убегающего экипажа, устроиться в ней, освободить ручку управления. В итоге Самохвалов так и не смог отстегнуть трос. Планер перепрыгнул через лебедку и, удерживаемый на привязи, со всего маху влетел в землю метрах в двадцати за ней.

Технический персонал вытащил авиатора из-под обломков. Петя выглядел страшно. Он разбил голову о рукоять, от мгновенной перегрузки ремень подвеса сдавил ребра, и они треснули. Каждый вздох отдавался болью.